"И долго след хранит любой
серебряная пыль..."
Снаряды рвутся среди нас... Всё меньше остаётся тех, кто в середине 60-х годов вошёл в независимое литературное творчество. Немыслима и глупа судьба! Только-только наше поколение с переломанными застоем ногами прорвалось к своему слушателю, читателю, зрителю, как безжалостная тварь с косой выбивает одного за другим.
Чёрный год. Шестая смерть. Шестая фамилия в записной книжке метится крестом. Шестой раз серый автобус с чёрной полосой везёт к кирпичу Никольского или бетонному периметру Домодедовского кладбища — Юрий Карабчиевский, Сергей Циммерман, Виктор Михайлов, а раньше — Николай Серый, Леонид Губанов, Сергей Морозов, Игорь Узихин, Сергей Снегирёв. Сегодня — Аделунг.
А ведь совсем недавно мы с ним вместе проделывали этот скорбный путь, провожая наших друзей туда, откуда нет возврата. Теперь ушёл он. Последний романтик авторской песни ! Последний профессионал среди дилетантов, последний дилетант среди профессионалов.
В отличии от коллег он не уходил в политиканство или в театр песни, на эстраду или на ТВ — он работал по специальности, плавал на катамаранах по таёжным рекам, ходил в походы, и в его новых песнях старые мотивы звучали сладостно-ностальгически, обрамлённые новизной отношений и свежестью красок. По-новому шла женщина по мокрому песку, и старый прибой по-новому пенился у её ног, и вместе с Аделунгом хотелось нацепить "шпаги потускневшие" и броситься в карнавал, где "суета и сутолока масок", где — по ту сторону радуги! — нет горечи и обиды прожитого, в то прекрасное, придуманное Неведомое, которое нас манит:
"Не беда, что завтра снова в бой,
Не беда, что жизнь проходит мимо,
Ты пойми мне так необходимо
Раз в году побыть самим собой".
Прощай, Юра, жди нас, мы уже идём...
